Неточные совпадения
Его
братья слушали молча, маленький — плотно сжав губы и надувшись, а средний, опираясь
локтем в колено, — наклонился ко мне и пригибал
брата рукою, закинутой за шею его.
— Не велика жилка в двадцати-то пяти саженях, как раз ее в неделю выробишь! — объяснял он. — Добыл все, деньги пропил, а на похмелье ничего и не осталось… Видывали мы, как другие прочие потом
локти кусали. Нет,
брат, меня не проведешь… Мы будем сливочками снимать свою жилку, по удоям.
Елена забралась с ногами на скамейку, положила
локти на буковые перила и, угнездив между ними голову, закрыла глаза. Моряк вдруг стал в ее глазах ничуть не опасным, а смешным и жалким трусом. Ей вспомнились какие-то глупые куплеты о пароходном капитане, которые пел ее
брат, студент Аркадий — «сумасшедший студент», как его звали в семье. Там что-то говорилось о даме, плывшей на пароходе в Одессу, о внезапно поднявшейся буре и морской болезни.
— Она,
брат милый, такие слова знает, — он как бы задохнулся, нащупал дрожащей рукою
локоть гостя и продолжал шёпотом, — она всё умеет оправдать, вот как!
— Да это напрасная предосторожность, — отвечал Юрий. — Мне нечего таиться: я прислан от пана Гонсевского не с тем, чтоб губить нижегородцев. Нет, боярин, отсеки по
локоть ту руку, которая подымется на
брата, а все русские должны быть
братьями между собою. Пора нам вспомнить бога, Андрей Никитич, а не то и он нас совсем забудет.
Бубнов. Слыхал… сто раз! Ну и был… эка важность!.. Я вот — скорняк был… свое заведение имел… Руки у меня были такие желтые — от краски: меха подкрашивал я, — такие,
брат, руки были желтые — по
локоть! Я уж думал, что до самой смерти не отмою… так с желтыми руками и помру… А теперь вот они, руки… просто грязные… да!
Его мамаша, Ольга Ивановна, вдова коллежского секретаря и родная сестра Кузьмичова, любившая образованных людей и благородное общество, умолила своего
брата, ехавшего продавать шерсть, взять с собою Егорушку и отдать его в гимназию; и теперь мальчик, не понимая, куда и зачем он едет, сидел на облучке рядом с Дениской, держался за его
локоть, чтоб не свалиться, и подпрыгивал, как чайник на конфорке.
Вера Сергеевна постояла несколько минут и, не снимая своей правой руки с
локтя брата, левую сильно положила на плечо Долинского, и, нагнувшись к его голове, сказала ласково...
Не фраза,
брат, эти белые волосы, эти морщины; эти прорванные
локти — не фраза.
— Я исполнил все, что ты приказал, царь, — сказал этот человек. — Я поставил труп старика у дерева и дал каждому из
братьев их луки и стрелы. Старший стрелял первым. На расстоянии ста двадцати
локтей он попал как раз в то место, где бьется у живого человека сердце.
— А это —
брат моей жены… — продолжал граф бормотать, указывая на Пшехоцкого. — Да помоги же мне! — толкнул он меня под
локоть. — Выручи, ради бога!
— Она не женщина, а девица… О женихах, небось, мечтает, чёртова кукла. И пахнет от нее какою-то гнилью… Возненавидел,
брат, ее! Видеть равнодушно не могу! Как взглянет на меня своими глазищами, так меня и покоробит всего, словно я
локтем о перила ударился. Тоже любит рыбу ловить. Погляди: ловит и священнодействует! С презрением на всё смотрит… Стоит, каналья, и сознает, что она человек и что, стало быть, она царь природы. А знаешь, как ее зовут? Уилька Чарльзовна Тфайс! Тьфу!.. и не выговоришь!
— Важное,
брат Пашка, ты себе пузо отрастил, — сказал он и вздохнул. — Ну, показывай свой
локоть.
Двинула она его
локтем под пятое ребро, осерчала: «Отвяжись, леший. И так я, как в тебя, дурака, врезалась, дни-ночи не спала, аппетиту лишилась. Ужель снова из-за вашего
брата беспокойство такое принимать?»